Бьюти-журналист Татьяна Якимова работала в L’Officiel и Numero, написала сотни статей о красоте и протестировала тысячи средств. На своей Facebook-странице Татьяна часто выкладывает фото без ретуши и весело называет себя пенсионеркой Якимсон. Мы поговорили с ней о страхе перед старостью, эволюции бьюти-журналистики и о том, почему велнес — это главный тренд современности, который останется с нами надолго.
О бьюти-журналистике
Бьюти-журналистика за последние 20 лет очень изменилась. В конце 90-х — начале нулевых большинство косметических брендов обещали стереть морщины как ластиком. В тот период мир наводнили рекламные постеры и журналы с зафотошопленными моделями. Появились глянцевые идеалы, которые стали причиной многих комплексов современных женщин.
Или эти статьи с заголовками «Как похудеть к пляжному сезону» — помните? Я начала работать в журнале L’Officiel и сказала главному редактору Эвелине Хромченко: мне кажется, что «фигура к сезону» — это такое дерьмо… На что она ответила: «Якимсон, ты совершенно права. Но это дерьмо хорошо продается». В то же время мы искали способы честно писать о косметике.
Когда Вика Давыдова была бьюти-директором Vogue, у нас появилась любимая фраза — «А ведь это уже немало!» — для описания качественного крема, который просто улучшает цвет лица и увлажняет. Все ведь ждали, что бесследно уйдут морщины. Нам же было стыдно, мы пытались объяснить людям, что чудо не произойдет.
В идеале у бьюти-журналиста не должно быть комплексов. Самый крутой «бьютик» — это не человек, помешанный на «банках» и процедурах, а тот, кто видит красоту во всем. Для него красота — очень глубокое и широкое понятие. Такой журналист не будет никому ничего навязывать, а постарается рассказывать о том, что он действительно считает классным.
Важно понимать, что нулевые — это другое время. Тогда богатые люди скупали «золотые» средства, совершенно не задумываясь, зачем они им. В редакцию постоянно присылали дорогущие кремы. Я помню, как в один месяц получила четыре разных крема, самый дешевый из которых стоил 30 тысяч рублей. Но как же не хотелось писать о том, что будет «вау»-эффект! А разве что эффект плацебо. Кстати, я правда верю, что 50% эффекта косметики — это то, что ты о ней думаешь и какого результата ждешь.
Сейчас все пишут о принятии себя, эйдж-позитиве, осознанности… Но в то же время я постоянно вижу в глянце фразочки вроде: «В этом сезоне вам не обойтись без такой-то сумки» или «Если куртка, то только такая, как у Дуа Липа». Чувствуете противоречие? С одной стороны, не умолкает разговор про осознанность, а с другой — вполне четкие инструкции. Журналы и онлайн-издания не станут по-настоящему независимыми, пока они живут на деньги рекламодателей. Кто будет давать рекламу в издание, которое воспевает натуральную красоту, советует отказаться от ненужной косметики или называет некоторые бьюти-средства бесполезными? Какие-то независимые инди-бренды? Но у них у самих нет денег. Люкс правит миром.
Люксовые бренды, разумеется, за 20 лет тоже изменились. Они говорят о бодипозитиве, стараются не вызывать завышенных ожиданий, но в то же время хотят, чтобы продукты хорошо продавались. И это не удивительно: у многих марок, таких как Chanel или бренды компании LVMH, сильнейшая научная база, они тратят миллионы на лабораторные исследования, создание новых формул и парфюмерных композиций. У этих брендов потрясающий бэкграунд. Многие выпускают действительно качественный продукт. Я не против дорогих кремов, я против «пустышек» и того, чтобы люди парились.
Нам всем важно понять, что не спрос рождает предложение, а наоборот. В бьюти- и фешен-индустрии без некоторых предложений не было бы и спроса. Но брендам постоянно приходится придумывать какие-то новые фишки, чтобы привлечь покупателя. Вроде бы мы уже поняли, что потреблять нужно осознанно, но выходит новый крем или сумочка — и все: хочу, мне надо!
Главный тренд
Сегодня трендовые бьюти-бренды ничего не навязывают — ни через рекламные кампании, ни через журналистов. Они показывают возможности. У каждой из нас есть возможность выбирать, каким кремом пользоваться и какие делать процедуры.
Кстати, колоть ли ботокс, увеличивать ли губы, делать ли ринопластику — тоже личный выбор каждого. Если человека это сделает счастливым, то почему бы нет? Я предпочитаю не придавать столько значения внешности, но для кого-то это правда важно. Тут есть нюанс: если человек помешан на своем внешнем виде и всем недоволен, то ему, возможно, нужно обратиться к психотерапевту, а не к косметологу.
Главное сегодня — велнес. Это ментальное и физическое благополучие. А что может быть большим велнесом, чем бодипозитив? Если ты паришься насчет возраста — ты не велнес. А если ты не велнес — ты не в тренде.
Я уверена, что этот тренд уже не уйдет, он станет частью здорового отношения к себе и окружающим. Конечно, всегда будут люди, которые расстраиваются из-за веса, возраста, формы носа… Комплексы в разные периоды жизни появляются у всех, но мне кажется, что с возрастом с ними легче справляться. Если ты взрослый и ты не дурак, то понимаешь: комплексы усложняют жизнь. И зачем все усложнять?
Бороться с комплексами бессмысленно. Само слово «борьба» в этом контексте мне не нравится. Просто в процессе жизни тебе нужно прочитать несколько хороших книг, встретить нескольких мудрых людей и осознать: красота бывает разной. Кстати, когда я была юной, мне очень часто казались особенно красивыми «возрастные» женщины. Например, тогдашний премьер-министр Пакистана Беназир Пхутто — мое поколение по ней с ума сходило! Я даже выкрасила волосы в черный цвет, чтобы быть на нее похожей. Кстати, получилось ужасно, мне не шло.
О страхе перед старостью
Я считаю, что негативное отношение к телу — это страх. А я не хочу быть трусихой. Я в этом смысле как мальчишка — для меня с детства стыдно быть трусом. Это как-то мелочно и несовместимо с представлениями о чести, благородстве… В жизни так много вещей, которых действительно можно бояться, и я не вижу смысла плодить дополнительные страхи. Опасно лишь то, что наносит ущерб здоровью — к морщинам или пигментным пятнам это точно не относится.
Зачастую получается наоборот: женщины готовы жертвовать своим здоровьем в попытках соответствовать каким-то стандартам. Это нелогично! Например, у меня от природы желтоватая эмаль зубов. Если я сделаю отбеливание, скорее всего, нанесу ей непоправимый урон. У меня есть выбор: отбелить зубы и потом лечить кариес или просто не обращать внимания на эту особенность. Желтоватые и желтоватые — какая разница? Главное, что здоровые.
То же самое касается и возраста. Можно в глубине души бояться немощи, слабоумия или того, что ты будешь доставлять неудобство своим близким. Эти страхи хотя бы обоснованны и естественны. Но какой смысл бояться внешних проявлений старости? Морщины рано или поздно появятся у всех, но если ты активна, живешь полной жизнью и радуешься каждому дню, то какая разница, есть они у тебя или нет? Гораздо хуже — унылое выражение лица и потухший взгляд. Иногда у людей 30–40 лет такой уставший вид, что их хочется встряхнуть и сказать: «Ты чего? Улыбнись!»
Старичков, конечно, встряхнуть уже не хочется — грустные пожилые люди вызывают жалость и сочувствие. Я бы этого не хотела — надеюсь, что мне и не грозит. Я могу вызвать недоумение, когда в 80 лет выйду на улицу в рваных джинсах и со смоки-айс (а я обязательно это сделаю), но только не жалость. Хотя я верю, что через 20 лет, когда мне как раз будет 80, у людей изменится отношение к возрасту и никто не будет считать, что улыбающаяся старушка в рваных джинсах — это странно.
Я часто общаюсь с молодыми девушками, и в целом у меня сложилось приятное впечатление. Они потихоньку освобождаются от стереотипов, смотрят на таких, как я, и думают: а нет ничего плохого в том, чтобы быть 60-летней! Она ходит с кислым лицом? Нет. Она мало двигается? Нет. Она некрасивая? Нет, она прикольная, привлекательная женщина.
Верю, что новое поколение женщин уже не рассуждает в стиле: она хорошо выглядит для своего возраста. Что это вообще значит? Можно просто хорошо выглядеть. А понятие возраста — очень условное. Оно, конечно, не сотрется совсем. Все-таки между 20-летними и 60-летними есть разница — хотя бы в том, что их разделяют 40 лет жизненного опыта.
