«Самые яркие перемены со мной произошли в 30 лет»: интервью с Родионом Мамонтовым

Основатель магазина Leform рассказывает о том, как начинал бизнес в 90-е, одевал Богдана Титомира, устраивал показ Дирка Биккембергса и духовно переродился

Расскажите, как вы начинали свой бизнес, что для вас было самым сложным, с чем приходилось сталкиваться?

Было просто, потому что я вообще ничего не знал. Тем более когда приходишь в нишу, где первым начинаешь что-то строить. Сделаешь правильно или неправильно — все равно никто не поймет. Помню, как на открытии мне говорили гости: «О, классно! Жалко, что не успел доделать ремонт». Они не понимали, что это такая задумка. А многие клиенты, которые со временем стали постоянными и до сих пор ими являются, могли спросить: «А что это за одежда такая интересная? Это полуфабрикат? Надо дома дошивать?» Я говорил: «Ну наверное, если хотите. У нас все можно». Мы никогда не ограничивали своих клиентов в проявлении эмоций — как они хотели, так и реагировали. Может быть, это способствовало тому, что они нас так сильно полюбили.

Помню, с бизнес-планом были сложности. Я даже купил книжку про это, но не понимал, что там было написано. На консультации с финансовым директором оказалось, что он тоже ничего не понимает, как и мы с моими партнерами, а ведь серьезное дело намечалось, полмиллиона долларов надо было инвестировать. На вопрос о том, что такое бизнес-план, мои партнеры мне сказали: «Это сколько было в начале и сколько будет через год». В итоге я расписал, сколько необходимо на закупки, зарплату, все остальное и какой будет прибыль. Так они и приняли бизнес-план. Там действительно был документ, большой. И спустя год финансовый директор открыл мой план, посмотрел на текущие показатели и сказал: «Я никогда не видел, чтобы так зеркально случалось». Я до сих пор считаю, что партнеры мне оказали великолепную услугу, попросив написать бизнес-план. Они позволили мне внимательно отнестись к тому, что будет в моей компании в начале и через год. В декабре 1997 года мы стартовали, в декабре 1998-го мы получили то, что сами прописали.

Таким образом, когда ты ставишь цель и видишь точки на этом длинном пути, это помогает тебе подбирать правильные шаги. Мне было очень трудно, я вообще не понимал, что делать, но я собрал лучших людей — директора, продавцов, клиентов — и выбрал отличную локацию.

Чем вы занимались до открытия Leform?

Где-то с 1985-го, когда еще не было рыночной экономики, я занимался покупкой и перепродажей одежды. Мне тогда это очень нравилось. А в 90-е, после армии, друзья предложили мне поработать на заводе АЗЛК, где «москвичи» делали, чтобы через год получить машину. Я проработал там месяц и узнал, что после года нужно еще девять лет отработать после получения машины.

Тогда и начались те самые времена, которые я называю непричесанными. Времена с большими, но абсолютно неконтролируемыми и не регулируемыми государством возможностями. В этом были свои плюсы и минусы, но больше минусов. Но вы же знаете, что минус от плюса отделяет вертикальная прямая.

Я продавал видеомагнитофоны для студий видеопрокатов, продавал автомобили и химию для них — страшно сказать, чего я не делал. Я насчитал более 40 бизнесов, которые были успешными и не очень, но классными. Я доставлял модную одежду по разным магазинам, узнавал, как это функционирует, как работает. В конце концов понял, что все это трудно контролировать и легче всего продавать самому. Помню, первым моим клиентом был Богдан Титомир.

Мне нравилось одевать и преображать клиентов, очень хотелось открыть свой магазин. Я понял, что иметь видение гораздо более ценно, чем иметь желание. Желание не приближает к цели, оно только придает первый импульс и потом может поглощать энергию, а видение направляет человека. Настолько, что все вокруг начинает закручиваться ради того, чтобы это видение реализовалось. У меня таким образом появились партнеры, клиенты, поставщики одежды. Трудиться приходилось день и ночь.

В какой момент вы пришли к тому, что пора открывать
свое пространство?

Когда я еще занимался поставкой одежды в магазины и возил ее в рюкзаке, то многие узнали про такие бренды, как Ann Demeulemeester, Dirk Bikkembergs и некоторые японские. Мне предложили устроить в Москве показ начинающего, но уже популярного дизайнера Дирка Биккембергса. На показе я познакомился с одним из моих нынешних партнеров, и прямо после показа он предложил мне открыть магазин.

Кто был среди ваших первых клиентов?

К моему приятному удивлению, клиентами сразу стали Кристина Орбакайте, Филипп Киркоров, Лайма Вайкуле, Дмитрий Маликов, Богдан Титомир, Олег Меньшиков, Дмитрий Нагиев, Земфира и многие другие люди искусства, политики и бизнеса. Я точно знаю, что всю жизнь меня окружают великие люди, просто некоторые из них неизвестны нам потому, что не желают быть в публичном поле, а многие, возможно, пока не обнаружили и не раскрыли величия в себе. Но клиенты Leform великие люди.

Расскажите, какой путь прошел Leform за эти 22 года с момента появления первого магазина до сегодняшнего дня?

Leform еще продолжает свой путь. Когда мы только запускались, концептуальных мультибрендовых магазинов было не так много. Во Франции было восемь магазинов, в Германии — четыре, в Японии и Америке были департмент-сторы.

Весь принцип Leform состоит в том, чтобы дать человеку возможность выразить себя в своем самом естественном образе — так, чтобы одежда была его логичным продолжением. Я бы это сравнил с малыми элементами архитектуры, которые дополняют и украшают любое здание. Одежда из Leform всегда была в каком-то смысле гармоничным продолжением человека. Этот принцип мы сохраняем и приумножаем до сих пор.

Я считаю, что концептуальные магазины ускорили процесс объединения разных социальных слоев, потому что до этого люди ходили в магазины для богатых, в магазины для среднего класса и в магазины для небогатых. Но концептуальные магазины благодаря своему ассортименту позволили людям из разных социальных слоев встречаться в одном месте. Наша заслуга, возможно, в стирании этих границ.

Что для вас вообще символизирует одежда?

Я помню, как был одет в первые шесть лет своей жизни, когда мы жили в Германии, — комфортные ощущения от обуви и одежды качественных европейских производителей, большая разница с советской одеждой. Позже, в юности, мне очень нравились музыканты из Америки и Европы: то, как они одеваются, какие смыслы вложены в их тексты, их аранжировки. Их стиль сформировал и меня.

Сегодня я считаю, что одежда — это то, что является восполнением наготы, и не обязательно телесной. Одежда — логичное продолжение человека, то, что делает его изящным. Изящество — это чудо. Человек должен быть легким, ему должно быть приятно жить. Если ему неприятно жить, то это не жизнь вообще.

У себя в инстаграме вы много рассказываете про духовные практики. Как начался ваш путь в этой области?

Когда мне было два с половиной годика, я приехал к бабушке и дедушке, там были все родные. У бабушки с дедушкой было восемь детей, соответственно, было много дядь и теть, которые помогали им строить новый дом. Я был старший внук. Помню, как игрался в песке на этой стройке и кто-то из взрослых пошутил: «Родион, ты почему нам не помогаешь? Мы тебя не пустим жить в новый дом». Такие вещи парень в два с половиной года воспринимает всерьез, поэтому я начал помогать, таская этот песок, а внутри меня была порождена неудовлетворенность: я должен трудиться, иначе меня не пустят. И вот я до сих пор не могу остановиться, все строю и строю. А мне уже 49 лет. Так в два с половиной года у меня появилось решение помогать строить. А в семь лет — решение, что у меня будет много одежды и обуви. Моей библией в детском возрасте были немецкие каталоги Quellе, где я рассматривал, что у меня будет — какая одежда, кроссовки, стереосистема. Все, что я там выбирал, потом у меня было. Потому что видение — это желание постоянного улучшения, такая духовная форма превращения желания в цель, потом — в проект, и наконец — в реальный результат.

Но самые яркие перемены в моей жизни произошли, когда мне исполнилось 30 лет. Я пришел вечером домой, перечислил все свои достижения, но не почувствовал удовлетворения. Тогда я обратился прямо к небу: «Неужели это все? Не может быть, что мы ради этого живем. Ты мне просто покажи, что дальше. Я готов даже сейчас перестать дышать, чтобы посмотреть, что дальше». Помню, я был настолько искренен в этом, что правда перестал дышать и ощутил такой ужас внутри, трепет такой, все зазвенело, затряслось, но я настойчиво продолжал не дышать. Ужас меня накрыл, я увидел, как передо мной вся жизнь пронеслась, а я продолжал не дышать. Потом передо мной пронеслось сотворение мира: от какого-то взрыва до настоящего момента. И я помню, что у меня рука потянулась к тумбочке, я достал оттуда книжку, открыл, стал читать и утром проснулся с этой книжкой на животе. У меня с этого дня по-другому потекла жизнь. Я испытал такую величественную легкость. Мои желания исполнялись еще до того, как я их осознавал. И как только я подумал, что на этот раз «это точно все», начались испытания, сложности, проблемы в работе, со здоровьем. Впрочем, оказалось, что и это тоже было еще не все. У меня появился духовный наставник, с которым я прошел путь послушания продолжительностью в 15 лет. Я делал все, что он говорил. Это не было связано с семейной жизнью или бизнесом, а касалось только духовного развития.

Расскажите, как вы встретили своего наставника.

Я находился в поиске. И однажды, пребывая в этом состоянии, я ехал на самокате, шлепнулся и поцарапал нос. Поднимаюсь, а передо мной стоит человек. Я с ним познакомился, и он стал моим духовным наставником на следующие 15 с небольшим лет.

Он священник. Очень мудрый, духовный, глубокий человек, к которому приезжают люди со всей страны по разным вопросам. Я могу сказать, что он помогает не всем. Но все, кто к нему обращается, все, кто готов от него принять помощь, ее получают.

А с какой книгой вы проснулись в тот день?

Это было Евангелие, Новый Завет. Я читаю его каждое утро по одной главе на протяжении нескольких лет. Важно не то, что ты там прочитаешь, а то, что увидишь, как истолкуешь и каким образом это преобразует твою жизнь.

Книга, которая может быть назидательна, — «Внутренняя инженерия» Садхгуру. Состояние читающего прямо пропорционально той ценности, которую он будет извлекать из этой книжки. Потому что если он духовно еще не дозрел, то он будет читать просто буквы или слова. Если он чуть глубже прозрел, то начнет читать между строк, а затем смыслы, и только потом — читать саму жизнь.

От чего вам удалось избавиться в процессе своего
духовного развития?

Самое ценное, от чего мне удалось избавиться, — это от борьбы. С тем, с чем я боролся, я помирился. Навел и продолжаю наводить порядок.

А через какие жизненные уроки вы сейчас проходите?

Я заметил такую интересную вещь: в жизни нет ничего лишнего и нет ничего не значащего. Все в жизни достойно внимания в свое время, на своем месте, в своей мере. Вот эти три фактора — место, время и мера — определяют, будет ли действие грехом или будет естественным, нормальным, здоровым поступком. Если действие неумеренное, неуместное или несвоевременное фактически, то это грех.

Порекомендуете техники, которые вам
в какой-то момент жизни помогали вернуть силы?

Первый совет — никогда не хвастаться. Надо просто быть благодарным за то, что получил. Второй совет — поблагодарить за то, чего еще не получил. Иначе ничего и не получишь. Точнее, ты будешь это получать, но не будешь этого видеть. Потому что благодарность — это такое чудо, которое открывает глаза.

Если бы вы могли научить всех людей на планете какой-то одной вещи, что это было бы?

Язык показывать. Это хорошее упражнение. Дело в том, что язык — это очень крутая мышца, она очень спазмирована. Люди часто говорят много глупостей, грубят, поэтому язык иногда бывает врагом для человека, и он перенапрягается. Просто вытяните язык настолько, насколько возможно. Но лучше дома. Но если без шуток, то, если бы я мог чему-то научить целый мир, я бы научил людей быть внимательными к себе настолько, чтобы понимать, кем ты не являешься.

И финальные вопросы. Чему вы научились в прошлом году?

Оставаться в полной тишине, где бы я ни находился.

Какую цель вы поставили себе на 2020 год?

Полное исцеление от тех недугов, которые у меня еще есть в теле, которые шаг за шагом отступают, чтобы все в жизни встало на свои места и обрело состояние гармонии.

Интервью — Екатерина Казаченко